Владимир Маторин: После партии Годунова прихожу в норму несколько дней

10 сентября 2013 года. Солист Большого театра Владимир Маторин на 14-м международном телекинофоруме «Вместе». Фото: Photoexpress
10 сентября 2013 года. Солист Большого театра Владимир Маторин на 14-м международном телекинофоруме «Вместе». Фото: Photoexpress

Народного артиста России, выдающегося баса Большого театра Владимира Маторина хорошо знают в монастырях России. Так, например, в нашем Донском монастыре, в Большом соборе неоднократно выступал вместе с прославленным коллективом Капеллы России имени А. А. Юрлова.

- Вы проводите концерты в рамках фестиваля «Кремли и храмы России». Пели во многих соборах и монастырях древних русских городов: Москвы, Нижнего Новгорода, Ярославля, Костромы. Даже привели однажды в восторг самого патриарха Алексия II исполнением арии Сусанина на Соборной площади Московского Кремля.

- Патриарх Алексий II почтил своим посещением мой юбилейный концерт в Большом театре, а потом дал благословение и написал предисловие к записанному мною музыкальному альбому «Песнопения Русской православной церкви». А позже уже патриарх Кирилл отметил мои благотворительные концерты, которые я ежегодно провожу в Новодевичьем монастыре, вручив мне орден Даниила Московского.

- С детства мечтали связать свою жизнь со сценой?

- Все складывалось так, что я должен был избрать карьеру военного. У меня в семье все были военными: прадед даже стал дворянином, поскольку был награжден Георгиевскими крестами. Два деда за военные заслуги были награждены орденами Ленина.
Отец служил в Войсках противовоздушной обороны, являясь выпускником Дзержинской академии.
Поэтому наша семья помоталась по военным городкам. Хотя родился я в центре столицы, на Тверской, чем безумно гордился: в Большом театре все солисты были с периферии. Нежданова была одесситкой, Собинов приехал из Саратова, а Шаляпин — из Казани. Солисты Большого театра были алмазами, собранными со всей страны.
Но в Москве мы надолго не задержались, уехали в Балашиху, потом в Тверь.
А потом у нас появилось пианино, но на нем учился играть не я, а мой младший братишка. Я же так этот инструмент и не освоил. Потому, видимо, и взял в жены пианистку.

- Вы в молодости были романтиком, судя по всему?

- Был,был… Из-за красивых девичьих глаз в юности был способен лазить в окна, прогуливаться по карнизам.
Были и не столь безобидные шалости: мог отключить в школе электричество, проткнув иглой провод.
И при этом возглавлял пионерскую дружину. А в 16 лет пошел работать на телеграф, а потом — электриком в воинской части, хотя отец служил замом командира.

- Как же вы все-таки в Гнесинке оказались?

- Моя мама все время напевала: она писала стихи к песням, потом мы их слушали на радио. В институте мне чрезвычайно повезло с педагогами. Учился я у Евгения Иванова, нашего легендарного баса. И у первой в мире женщины-дирижера Елены Сенкевич. Она уже ничего не видела, но если кто-то ошибался, то поправляла: «Деточка, в четвертом такте — там точечка. Прошу сначала».
Со мной много возился дирижер Большого театра Семен Сахаров. И Майя Мельтцер, учившаяся у самого Станиславского, практически ввела меня в Музыкальный театр имени Станиславского и НемировичаДанченко.

- А каково это — оказаться солистом в Большом театре?

- Мои будущие коллеги были не лишены веселого творческого садизма, встретив меня словами: «В традициях нашего театра — не допускать ошибок. Ошибетесь, вас прервет дирижер. Но если это произойдет еще раз — вы для него перестанете существовать. И, значит, у нас вы больше не будете служить.
Представляете мой ужас при выходе на эту сцену?! И это несмотря на то, что я туда попал уже с колоссальной школой семнадцатилетней работы в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. В Большом мне сразу предложили партии — Сусанина, Рене, Годунова…

- Каково это — быть звездой?

- Не могу ничего сказать по поводу «звездности». Но хорошо знаком с оборотной стороной моей профессии: если ты в неделю 10 часов в костюме стоишь на сцене, то каждый день по 6 часов должен «впахивать» на репетициях. И пока 150 раз не повторишь одно и то же, тебя концертмейстер не отпустит.

- А какие роли вы выделяете особо?

- Выделяю Бориса Годунова, которого пел в разных постановках, для баса — это непросто. Тем более что когда-то эту партию исполнил Федор Шаляпин, поразивший всех еще и актерской игрой. Люблю Ивана Сусанина, он дается психологически проще, чем Годунов. Грустящий, светлый Сусанин тоскует, его душа болит за Русь. А вот Годунов показан в самые мрачные моменты жизни. Сначала радуется, что, взойдя на трон, поквитается с недоброжелателями, но к этой радости примешивается страх. Он осознает, что стал мишенью для тех, кто будет искать виноватого. И второй еще более страшный момент: он чувствует, что невинно пролитая кровь ребенка возвращается страшной карой. Это состояние играть сложно, не столько тесситурно, сколько психологически. Я обычно после «Годунова» прихожу в себя несколько дней.

ДОСЬЕ

Владимир Маторин — советский и российский оперный певец (бас), солист Большого театра с 1991 года. В 1974-м окончил Гнесинский институт, после чего до 1991 года служил в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. В 1989 году «Борис Годунов» в его исполнении был признан лучшей оперной партией года.

Новости партнеров