Точка Пи. 18+

Мы с Дусенькой регулярно прогуливаемся по скверу. Дульсинея Барбосская воспитанная такса: нюхает цветочки, не ест мусор с земли и по первому требованию дает лапу.

Дворовые хроники

В субботу утром мы встретили соседку Нинель Абрамовну с ее Йориком. Из последних новостей — новые жильцы не убирают после своей немецкой овчарки. Общественность двора возмущена.

Каждый месяц хозяева собак нашего дома сдают деньги в общую кассу на бумажные пакеты. И если кто-нибудь забывает взять свой, у консьержа всегда есть запас. На входе висит объявление, и все новички легко привыкают к этой традиции. Ни разу еще не было такого - того, что учинили горе-владельцы овчарки.

Все обеспокоены, как такие нерадивые хозяева заботятся о животном — ведь они не владеют даже навыками выгуливания.

Обратный собачий

Этот и другие тревожные симптомы наблюдаем мы с Дусенькой каждую прогулку. Разбросанные бумажки и бутылки говорят нам: некоторые люди утратили элементарную культуру быта.

Есть множество правил, которые абсолютно все знают с детства: мыть руки перед едой, прикрывать рот, когда чихаешь или кашляешь, не мусорить и убирать за собой, есть ножом и  вилкой и так далее. Все так просто!

Эти правила настолько естественны, что даже не возникает вопросов, почему так сложилось и зачем так делать. Это просто здравый смысл.

В 1975 году Авербах снял фильм «Чужие письма». В одном из эпизодов молодая учительница в отчаянии приходит к своим наставникам:

"У меня ничего не получается. Я не могу объяснить им самые простые вещи. Я не могу объяснить им, почему нельзя читать чужие письма".

Почему нельзя читать чужие письма? Нельзя и все.

Взрослые люди ведут себя вопреки здравому смыслу. Я называю это обратной собачьей болезнью, или эффектом Эллочки Щукиной (той самой людоедки). Известно, что животное все понимает, но сказать не может. Некоторые люди - наоборот: сказать могут, но не понимают.

А вот то, что они не понимают, отлично выражается в том, что и как они говорят.

«Желаю, чтобы всем!»

Все начинается незаметно. Активный словарный запас стремится к паре десятков единиц на все случаи жизни. И не потому, что жизнь людоедская.

Словарный запас иссякает - источник его, книги, вырывает из рук у множества наших соотечественников злобный Когитофаг. За даром речи следом отправляются человечность и культурность. Следующая стадия — «абыр-валг».

Близится день, когда люди будут бессмысленно мычать над спиннерами, как неонеандертальцы, и тыкать палкой для селфи, указывая на то, что им надо. А непонятливых — побивать камнем.

Письмо потомкам, закатанное в капсулу под небоскребом, будет примерно таким: «Употребление алкоголизма и табакокурения приводит к гибели человеческих жертв». Наши потомки, прочитав и попытавшись понять, побегут за своими крышами и, боюсь, свалятся в пропасть.

Так погибнет человечество.

Главное - не кастрировать кофе!

За подобными размышлениями я не заметила, как мы с Дусенькой дошли до скамейки, где отдыхали те самые наши соседи с овчаркой. Никогда бы не подумала, что эти приятные молодые люди могут оказаться такими хулиганами. Судя по внешности, они братья: один повыше, второй пошире. Прилично одетые, аккуратно подстриженные.

Надо было присмотреться к ним получше. Дульсинея вовремя заинтересовалась ближайшим к скамейке с овчарковладельцами кустиком. И тут до меня донеслись их голоса. Диагноз подтвердился.

«МусоропрОвод», говорили они. «БармЕн», говорили они. «ДОговор», говорили они. И контрольный — о святом. Они, видите ли, любят "ЭТО кофе" из соседнего кафе.

Опа есть, а слова нет

Дусенька укоризненно вскинула брыли, когда услышала мое мнение об овчарковладельцах, соседях наших. Разумеется, я не могу этим своим мнением гордиться. Однако есть явления, которые можно называть только двумя способами: медицинским (по латыни) или непечатным (матом). И мое мнение было из этой категории.

Заключалось оно в трех словах. Это примерно те слова, которые вы себе представили, но не совсем. Дело в том, что недалеко от нашего дома есть дежурный магазин. Когда что-нибудь срочно нужно в час ночи, все жители района идут туда. А в магазине есть дежурный дядя Жора.

Жора бывший заключенный. Он делает сам и продает небольшие предметы мебели (однажды я купила у него вешалку в прихожую — очень, кстати, приличная, вешалка!) Так вот, пообщавшись с Георгием Алексеевичем, я значительно расширила свой кругозор в области арго. И с тех пор меня задевает только неуместное использование нецензурной лексики. Если не умеешь выражаться, лучше и не начинай. Или учись.

Однажды филолог Дмитрий Лихачев оказался на строительстве Беломоро-Балтийского канала. Пообщавшись с зэками, он создал труд «Черты первобытного примитивизма воровской речи». Он считал, что воровское слово — это орудие. «Вор интересуется не передачей своих мыслей и взглядов <...> , а единственно лишь тем эффектом, которое производит слово на окружающих».

Дядя Жора однажды выразился на фене. Не буду повторять при Дусеньке. Скажу только, что эффект он на меня произвел значительный, практически погрузив в  культурный шок. Я не могла позволить себе такого даже перед этими овчарковладельцами.

Мы ретировались.

Русский как иностранный

Такая жаркая и нервная выдалась суббота, что через половину бульвара мне потребовалось отдохнуть на скамеечке, погрузиться в прекрасное. Но не успела я дочитать главу кафкианского "Процесса", как на страницу упала тень. Подняв глаза, я увидела тридцать два зуба, затем - улыбку. Очаровательный лысеющий вьюноша подошел к нам с Дусенькой познакомиться. Книги всегда вызывают такой эффект, я заметила.

Беседу вьюноша вел деликатно, и я уже позабыла было все невзгоды дня, уже готова была назвать свое имя - как он сказал, позвОнит, если я дам номер телефона. А значит, на свидание он ОДЕВАЕТ любимые треники с лампасами и цыкает зубом.

В одну секунду все искры симпатии и романтики осыпались наземь утренней дворовой неожиданностью, погребая под собой нашу несыгранную свадьбу, троих детей - мальчика и двух девочек, поседевшую Дульсинею и маленький дачный домик в подмосковной Малаховке с цветущей сиренью у крылечка и вязаной крючком из "ириса" скатертью на столе.

Дульсинея поняла ход моих мыслей и прокомментировала ситуацию. Лаконично и доходчиво она произнесла слово из трех букв: «ГАВ».

«Кальсоны белуги» или «Кольцо Нибелунгов»?

Наш роман закончился, не начавшись. Опустошенные и печальные, мы направились домой. Вечер предстоял непростой: не так-то просто пережить жизненные разочарования.

Но спасение было рядом. В переулке, за тройным забором, скрывалась библиотека - вот где мне будет минутка отдыха! Правда, девушки-библиотекари рассказывали, как периодически у них просят странные книги - «Над пропастью моржи», «Ошибки рыб», «У Блока в штанах». Ни Сэлинджер, ни Лермонтов, ни тем более Маяковский такого не писали, однако требующие книг указывали именно этих персонажей как авторов.

Но что ж с того... Главное, что книги им - нужны. Люди приходят в библиотеки! И даже если все вокруг будут мусорить и совать нос в чужие письма — читающий книги сохранит свое человеческое лицо.

Мнение обозревателя может не совпадать с мнением редакции