Дом, который строил классик

Дом № 30 по Ленинскому проспекту в наши дни. Фото: Пелагия Замятина, «Вечерняя Москва»
Дом № 30 по Ленинскому проспекту в наши дни. Фото: Пелагия Замятина, «Вечерняя Москва»

11 декабря исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Солженицына. В 1945–1946 годах Александр Исаевич, в то время заключенный, трудился на строительстве дома № 30 по Ленинскому проспекту — это начало нынешнего Донского района.

7 июля 1945 года в Бутырской тюрьме Солженицын выслушал приговор — восемь лет лагерей за «антисоветскую агитацию». Путешествие по «архипелагу ГУЛАГ» для него началось с самых ближних островов.

Александр Солженицын в молодости. Фото: РИА Новости
Александр Солженицын в молодости. Фото: РИА Новости

Сначала 27-летний арестант поработал на глиняном карьере под Новым Иерусалимом. А 9 сентября 1945 года его перевели в Москву — в отдельный лагерный пункт смешанного типа, на стройку № 121. Там возводили элитный дом для работников МИД и Министерства государственной безопасности. Тогдашний адрес — Большая Калужская, 30.

Солженицын, не владевший никаким ремеслом (до войны работал учителем математики), сперва чудом оказался на очень высокой должности — заведующий производством. Но начальнику участка не понравились его докладные. «Ты и писать толком не умеешь, стиль у тебя корявый», — заявил он будущему нобелевскому лауреату. Составлять докладные надо было так, чтобы в каждом случае виноватым оказывалось производственное начальство, а лагерное — никогда. Через неделю Александр Исаевич был отправлен учеником в бригаду маляров, 9 ноября повышен до помощника нормировщика, а в конце мая 1946 года снова разжалован — переведен в ученики паркетчика.

Режим на стройке № 121 был весьма комфортным. Работа, даже физическая, не была изматывающей. После трудового дня Александр Исаевич выступал в самодеятельности и штудировал книги по физике. Раз или два в неделю к нему приезжала на свидания жена. Все это позволяло не упасть духом. В июне 1946 года Солженицын писал жене: «Настроение у меня сейчас как раз такое, с которым можно выдержать срок».

Наблюдения за некоторыми солагерниками заставляли писателя размышлять о том, что такое настоящий интеллигент. Врач лагерного участка Правдин, культурный и деликатный, не мог призвать к порядку поваров, дневальных и работников санчасти: в столовой было грязно, на койках «одеяла неизвестно когда вытряхивались». А вот довольно ограниченный десятник Орачевский был искренне предан работе. «Узнав, что зэки умудрились сломать уже полностью поставленные межкомнатные перегородки и пустить их на дрова, — он охватил грубую голову грубыми руками и качался как от боли»*, — вспоминал впоследствии Солженицын. В романе «В круге первом» у автобиографичного героя, заключенного Глеба Нержина, за плечами тоже будет работа паркетчиком на стройке на Калужской Заставе. Нержин узнает, что его начальник, высокопоставленный чекист, живет в этом доме. Он признается: «И меня стала терзать, ну, просто добросовестность созидателя или, если хочешь, вопрос престижа: скрипят там мои полы или не скрипят? Ведь если скрипят — значит, халтурная настилка? и я бессилен исправить!»

Кадр из сериала «В круге первом» (2006, режиссер Глеб Панфилов) по одноименному роману Александра Исаевича. В роли Глеба Нержина — Евгений Миронов.
Кадр из сериала «В круге первом» (2006, режиссер Глеб Панфилов) по одноименному роману Александра Исаевича. В роли Глеба Нержина — Евгений Миронов

18 июля 1946 года Солженицына выдернули прямо с развода и этапировали в Бутырку. Оттуда он попал в Рыбинск в «шарашку»: закрытый научно-исследовательский институт, где осужденные ученые и инженеры работали по специальности. Безусловно, помогло то, что Солженицын на стройке сумел освежить и подтянуть свои познания в физике и математике.

В «шарашках» он и проработал следующие четыре года. Лишь последние три года срока, с 1950 по 1953 год, он провел в тяжелых условиях: в Казахстане, в Экибастузском каторжном лагере.

В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын писал, что после освобождения и возвращения в Москву временами приезжал к дому № 30 на Ленинском проспекте — в психотерапевтических целях.

Глядя на магазин спорттоваров «Спартак», вспоминал, что на этом месте были лагерная столовая, сцена и культурно-воспитательная часть (КВЧ). Руки сами собою складывались за спиной в замок, как прежде, на зоне. «Для измерения масштабов жизни так это полезно — окунуться в безвыходное прошлое <…> Я хожу так, арестантским прямым тупиком, с поворотами на концах, — и постепенно все сложности сегодняшней жизни начинают оплавляться как восковые. Не могу удержаться, хулиганю: поднимаюсь по лестнице и на белом подоконнике, полмарша не дойдя до кабинета начальника лагеря, пишу черным: «121-й лагучасток». Пройдут — прочтут, может — задумаются». 

* В цитатах из Солженицына сохраняется авторская пунктуация.

ЦИТАТА

— Дом строился полукруглый на Калужскую Заставу, с двумя крылами: одно — по Большой Калужской, другое — вдоль окружной. Все делалось в восемь этажей, и еще предполагалась шестнадцатиэтажная башня с солярием на крыше и с фигурой колхозницы в дюжину метров высотой. <...> Строительство было обнесено, как это всегда бывает на людных улицах, сплошным деревянным забором <...> Там уже снята была колючая проволока, и сдаваемая секция выгорожена из строительства. <...> Все уже было окончено: высохла краска на перилах, начищены дверные ручки, прибиты номера квартир, протерты оконные стекла, и только грязно одетая женщина, наклоненного лица которой не было видно, мыла ступени лестницы.

— Э! Але! — коротко окликнул прораб, — и женщина перестала мыть и посторонилась <...> Ее жгучий презирающий взгляд опалил Клару. <...> — А кто здесь все это делает? строит? — резко спросила Клара.

Прораб улыбнулся и промолчал. Отец буркнул: — Заключенные, кто! <...> Через несколько дней они переехали.

Но шли месяцы, и годы шли, а Клара почему-то все не могла забыть той женщины. Она помнила точно ее место на предпоследней ступеньке отметного удлиненного марша, и каждый раз, если не в лифте, вспоминала на этом месте ее серую нагнутую фигуру. 

(Александр Солженицын. В круге первом. 1958)

Новости партнеров