Владимир Грамматиков: Хочу снять фильм о материнском подвиге

Исполняется сорок пять лет с момента выхода на экраны самой первой режиссерской работы Владимира Грамматикова — короткометражки «Злой мальчик». Сегодня в это верится с трудом, но будущий директор Центральной киностудии имени М. Горького и креативный продюсер компании Disney в России, педагог ВГИКа, один из ведущих режиссеров страны в свое время предпринял аж пять попыток поступления на режиссерский факультет. К счастью, Ефим Дзиган вовремя рассмотрел в молодом человеке зачатки хорошего режиссера.

Владимир Александрович, ваш отец был большим начальником, никто в семье не имел отношения к кино. Как оно вообще вошло в вашу жизнь? 

— Я жил на одной лестничной клетке с Никитой Михалковым. Мы дружили, росли вместе. Поэтому я знал, что есть кино, есть искусство и все прочее. Мои братья и сестры окончили технические вузы, папа был чиновником, об искусстве и правда речи быть не могло. Но именно соседство с Никитой определило мою тягу к кино. Когда я уходил из технического вуза, отец свирепствовал, требовал, чтобы я доучился, получил диплом. Но я ослушался. И поступил сначала на актерский, а потом уже окончил режиссерский факультет ВГИКа. Снимаясь на студии им. Горького, я получил предложение сделать фильм «Усатый нянь» — это была моя первая работа. И остался на студии, где снял свои остальные картины. Детское кино стало моей спасительной нишей, социальные фильмы меня вообще тогда не привлекали. Я снял мюзикл «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», сделал много сказок. Детское кино было особым — каждый раз это был поиск новых форм, экспериментаторство, мне хотелось сделать то или другое, и я это делал.

Создается ощущение, что к детям в вашей семье было очень трепетное отношение?

— Нас было пятеро, причем все мы — дети — были очень дружны. Душой семьи была мама. Отец был высоким государственным чиновником, и мы его видели не так часто, как хотелось бы. Мое детство — это конфета под подушкой и трогательное пробуждение перед походом в школу. Большую часть жизни я прожил в центре, на улице Воровского, на площади Восстания, в доме напротив высотки. Но поселились-то мы там далеко не сразу. Я же родился в Свердловске, в 1942 году. Квартиру свердловскую помню плохо, но почему-то запомнилось окно. Я помню ящик, выдвинутый из комода, в котором мама меня оставляла, когда уходила за хлебом. Она стояла в очереди по четыре-пять часов и надевала яркий платок, чтобы я видел ее в окно. Я сидел в этом ящике из-под комода: он был моим манежем и коляской одновременно. А потом мама совершила настоящий подвиг: она с нами, четырьмя детьми (пятый еще не родился), коровой и собакой в товарном вагоне поехала в Москву, к отцу, который туда перебрался работать и там нас уже ждал. Об этом я хочу снять фильм — о материнском и женском подвиге. Мы ехали две недели.

Что объединяет ваши — такие разные — фильмы? Как считаете?

— Пожалуй, душевное и человеческое тепло. Меня и сегодня мало интересуют социальные и политические моменты. Я больше люблю разбираться в психологизмах, исследовать человеческие взаимоотношения. Но, как ни странно, когда начинаешь в этом разбираться, то достаточно точно попадаешь и в какие-то политические реалии. Потом критики, смотря твои фильмы, начинают спрашивать: «Как вы догадались, что Советский Союз будет разрушен?» Так было, когда я снимал картину по книге Улицкой. Да я ни о чем таком и не догадывался! Но я четко понимал, что прежние отношения изменятся, потому что мы встали на пороге какого-то перераспределения. Когда люди начинают что-то перераспределять, то они всегда входят в другие отношения.

Были ли у вас моменты сомнения в своем предназначении и кто вам помогал в эти моменты?

— Я по гроб жизни буду благодарен своему мастеру Ефиму Львовичу Дзигану. Я пять лет не мог поступить на режиссуру. Причем уже тогда во всю снимался в кино, и мне говорили: «Ты замечательный актер, зачем ты лезешь на эту стену?» И, надо сказать, мне было обидно. Я благодарен мастеру, что он меня взял. Если бы не он, то в шестой раз я бы уже в эту сторону не пошел. И не было бы «Усатого няня», и много еще чего бы не было. Я все время пробовал себя в новом. Вот и сейчас у меня много разных замыслов.