Тереза Дурова: Публике нужны острые спектакли
Апрельские гастроли «Театриума» Терезы Дуровой в Париже завершились огромным успехом у французской публики. В город влюбленных столичный театр привез спектакль «Они поженились, и у них было много...», историю о первой любви, одну из постановок, которые можно назвать нетипичными для российских детских театров.
- Тереза Ганнибаловна, что главное в истории, которую ваши актеры рассказывают со сцены?
- Спектакль «Они поженились, и у них было много...» в первую очередь о том, что, если ты столкнулся с первой любовью, это не конец жизни. Ни в коем случае. Наоборот, это ее начало и начало любви. Постановка поднимает одну из тем, которые можно назвать табуированными для российских детских театров — это тема подростковых самоубийств из-за первой, детской влюбленности.
- Это не единственный острый спектакль вашего театра. Как вы решились на подобные постановки?
- Это не было нашим самостоятельным решением. Таких спектаклей потребовала от нас публика. Каждый сентябрь мы проводим фестиваль «Гаврош», приглашая на него лучшие зарубежные театры для детей. В его рамках стало ясно, что во Франции, Италии, Голландии или, к примеру, Швеции те темы, которые для российской детской сцены считались запретными, уже давно и хорошо развиты. В этой нише нас раньше не было. И эти спектакли были очень востребованы нашей публикой. По окончании многие благодарили нас за то, что мы привезли подобные постановки. Теперь мы сами развиваем эти темы в нашем театре, и спектакли пользуются большой популярностью, вызывают отклик.
- Какие серьезные вопросы вы ставите перед своими юными зрителями?
- У нас есть спектакль «Как дедушка стал привидением», рассказывающий, что делать родителям, если в семье умирает родственник, нужно ли говорить об этом ребенку. Есть постановка «Девочка, которая умела летать» — о том, что дети, когда взрослеют, покидают родителей и начинают жить своей собственной жизнью. Но при этом нельзя исчезать просто так, нужно уметь говорить «До свидания!» Для более старшего возраста мы играем спектакль «Черное молоко, или Экскурсия в Освенцим», предлагая изучать историю не по цифрам, а по человеческим судьбам. Когда я спрашиваю зрителей, хотят ли они, чтобы история, подобная той, что они только что увидели, случилась бы с ними, ответ однозначный — нет. Через спектакль они понимают, что происходит во время войны.
- После спектакля вы устраиваете обсуждение постановки. Зрители охотно идут на контакт?
- К сожалению, до сих пор, чтобы вытащить из наших зрителей какую-то информацию, мне приходится самой задавать им вопросы. Например, во Франции после спектакля — лес рук. Детей интересует все вплоть до того, что делают актеры после спектакля. Мы немного другие люди. Любой учитель скажет: чтобы поговорить с классом, рядом не должно быть ни преподавателей, ни родителей. Мы же стараемся говорить с детьми, когда и те и другие присутствуют в зале. Дети зажимаются рядом со взрослыми. Пока мы не так открыты, но меня это не останавливает. Я уверена, что мы привыкнем к подобной практике.
- А сейчас уже начинаем привыкать?
- Моисей 40 лет водил людей по пустыне, так что двух десятков лет существования нашего театра все-таки недостаточно, чтобы кардинально изменить ситуацию. Но позитивные сдвиги есть. Раньше отцов и мальчишек было не затащить в театр, а теперь многие приходят семьями, и в зале полно молодых людей. Я счастлива этим, ведь очень важно, чтобы мальчики и девочки вместе воспринимали информацию, учились, понимали, как общаться друг с другом.
- Удержать внимание подростка во время спектакля тяжело. Как это удается?
- Мы разрешили снимать спектакли на телефон небольшими фрагментами. Без вспышки. Из зала тут же исчезли звонки, а многие стали приходить к нам снова и снова — не все успели снять. Они стали искать удачные кадры. Им стало по-настоящему интересно.
