Защитница Прасковья
Как же давно это было. Целую жизнь назад. Пугающий гул самолетов, разрезающих небо, свист падающего с неба раскаленного металла, вспышки и взрывы, уродующие землю, человеческие души и сам миропорядок. Визг, пламя, грохот — и с мясом вырвана частичка привычной жизни. Как будто на с любовью выписанный светлой пастелью пейзаж кто-то капает из пипетки серной кислотой, и она выжигает на холсте угольные пятна.
Визг, пламя, грохот — и в химию крови примешивается ужас. Визг, пламя, грохот — и больше нет «завтра», остается только «здесь и сейчас».
Страх и отчаяние, злость и надежда, боль и преодоление. Холод, голод. А еще голос Левитана из уличного репродуктора. Вслушиваешься в каждое слово: как там на фронте, когда же конец кошмара? Прасковье Никитиной 22 декабря исполнится 97 лет. Она ничего не забыла. Просто с годами воспоминания стали похожи на черно-белые фотографии из старой книги: с растушеванными временем контурами. Прасковья Алексеевна не была на передовой, но она боец 600-тысячной армии мирных жителей, которые на подступах к Москве вели с фашистскими завоевателями свою войну.
В тылу. Больше миллиона человек наградили медалью «За оборону Москвы» после войны. Сколько осталось их... Вчерашних детей, подростков и молодых женщин, которые дни и ночи работали на заводах, делая для фронта снаряды. Которые в 1941-м, стирая до кровавых мозолей руки, рыли вокруг столицы в мерзлой земле окопы.Сотни, десятки?
— Тыл помогал фронту как мог, — Прасковья Алексеевна говорит медленно, слегка растягивая слоги. Время, усталость, груз пережитого.
— Без тыла не было бы Победы. Ничего бы не было...Тяжелое было время, страшное.
ЖИЗНЬ «ДО» И «ПОСЛЕ»
Маленькая Прося Никитина никогда не знала, что такое жизнь в достатке и довольствии. Она родилась в многодетной крестьянской семье в деревне Сметьево под Сергиевом Посадом.
— Мы жили в одном доме с семьями двух папиных братьев и с бабушкой, — рассказывает Прасковья Алексеевна. — Нас, детей, было 12 человек. Я была старшей и нянчила младших сестер и братьев. Жили бедно, работая на огороде, обеспечивали себя на весь год овощами. Большим подспорьем была нам корова.
Была и лошадь, на которой мы возили из леса дрова для топлива и сено на корм скоту. Родители были очень строгими и трудолюбивыми, такими и нас воспитали. С утра все дети получали задания: старшие ездили за дровами, косили траву, сушили сено. Другие дети носили воду из колодца. Младшие пололи овощи.
С раннего детства Прасковья слышала о войне — Первая мировая, через четыре года после окончания которой Прося появилась на свет, забрала у ее отца старшего брата, оставив сиротами двух детей. Но что могла понять маленькая девчонка из сухих рассказов родителей? В 19 лет Прасковье пришлось своими глазами увидеть ужасы войны. Другой войны.
— Мы все учились в школе, которая находилась в трех километрах от нашей деревни, — вспоминает она. — В 1932 году, когда началась коллективизация, люди из деревни потянулись в город на заводы.
Меня перевели в десятилетку, в восьми километрах от дома, папа со старшими моими братьями подались работать слесарями в Сергиев Посад. А потом началась Великая Отечественная война. Все трудоспособное население ушло на фронт, деревня опустела. Одни малыши бегали по полям, собирая оставшиеся колоски, после того как весь урожай отправлялся на фронт. Было очень голодно. На карточки давали рабочим заводов по 600 граммов хлеба, остальным — по 400 граммов. Бывало, получишь хлеб в магазине, не удержишься и половину съешь. Варили лебеду, жмых, крапиву — тем и жили. Несмотря на такое трудное время, никто не жаловался, люди почти не болели. Но то в одной, то в другой избе раздавались рыдания — значит, принесли похоронку с фронта.
ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ
Когда жизнь семьи разделилась на «до» и «после», Прасковья, как и другие девушки, пошла работать на Павловопосадский скобяной завод, на котором в кратчайшие сроки было налажено производство снарядов.
Копала окопы на подступах к Москве.
— Зимой мороз достигал 40 градусов, мы руки и ноги себе отмораживали, но работу не бросали, зная, что за нами столица, — говорит Прасковья Никитина. — Самое страшное, когда нас, девчонок, посылали на крыши домов скидывать «зажигалки» — горящие осколки снарядов, чтобы дома не горели. Давали толстые рукавицы и — вперед.
Как же мы боялись. Поднимались на крыши, коленки тряслись, думали, не вернемся, умрем. Воевали мы как могли, пока не пришло подкрепление, сибирские дивизии. А еще раньше из Ногинска курсанты подоспели к нам на помощь.
Из разных мест страны были собраны войска, чтобы ударить по немцам и отогнать их от Москвы.
54 человека ушли на фронт из деревни Сметьево — домой с войны вернулись лишь 9. Раненые и контуженные. Деревня долго не могла оправиться от войны.
— Карточки не отменили, было голодно, — продолжает рассказ Прасковья Алексеевна. — Я очень хотела учиться и, уговорив родителей отпустить меня, уехала в Москву. Поступила в МАИ без экзаменов, так как у меня был отличный аттестат.
В столице, в защиту которой Прося Никитина вложила все силы и всю душу, у нее началась новая жизнь.
Замужество в 1947-м, работа экономистом в КБ «Туполевское», рождение троих сыновей — события шли своим чередом, нанизывались на нить времени. Но она ничего не забыла. Хоть и давно это было: целую жизнь назад. Хоть и стали воспоминания похожими на черно-белые фотографии из старой книги: с растушеванными временем контурами.
Справка
Битву под Москвой историки делят на два периода: оборонительный, который длился с 30 сентября по 5 декабря 1941 года, и наступательный, начавшийся 6 декабря, когда войска Красной армии перешли в контрнаступление. Эта дата стала переломной и одной из самых важных в ходе Великой Отечественной войны. Закончилась битва за столицу 20 апреля 1942 года. Планам фашистской Германии о «быстрой войне» и взятии российской столицы не суждено было осуществиться.
