Николай Чиндяйкин: Милые дамы, простите, что родился 8 Марта
Народный артист России Николай Чиндяйкин 8 Марта отметит 73-летие. В беседе с корреспондентом «ЮГ» он рассказал о своем детстве, укладе семьи и студенческих мечтах.
Николай Дмитриевич, вас угораздило родиться 8 Марта! Мы искренне поздравляем вас с наступающим днем рождения и в свою очередь хотим услышать от вас поздравления в адрес наших прекрасных женщин.
— Милые женщины, простите меня за то, что я родился в Международный женский день. Это, конечно, с моей стороны большое упущение. Потому что в этот день все поздравления должны быть адресованы вам. Я искренне желаю нашим женщинам любви, любви и еще раз любви! Будьте бесконечно любимы, любите сами. Когда есть любовь, все остальное прикладывается — и дети, и счастье. Желаю вам всегда оставаться женщинами. Нам, мужикам, это очень важно.
А как вы поздравляете ваших близких дам с 8 Марта?
— Ну, своей маме я в детстве рисовал картинки и писал записки, открыточки на школьных листочках. Мама все это хранила на память.
Причем у меня был очень ровный и красивый почерк. Когда мои внуки видели эти каллиграфические раритетные документы, то не могли поверить, что они написаны их дедом. В то время мы ведь писали чернилами и перьями. В конце своих поздравлений я давал какое-нибудь трогательное обещание маме. Например, обещал хорошо учиться.
Николай Дмитриевич, у вас есть трогательные стихи, посвященные маме и уютному дому вашего детства: «Под окошком у нас палисадник, / Это — мама и папа в цветах, / У него балалайка в руках, / Значит это какой-нибудь праздник. / У меня не болит голова, / И не жмет, и не колит в груди… / Еще бабушка наша жива, / Еще все у меня впереди…» Каким вы вспоминаете свой дом?
— На стене моей московской квартиры есть старые фото, среди них — та, где запечатлен этот дом. На крыльце — родители и мы с сестренкой. Отец — фронтовик, безумно любил нас, детей.
Игрушек особенных не было, так вот он сколотил маленький домик в прилегающем садике для моей сестры, чтобы она могла там играть. А мы ведь жили в деревне. Для деревни такое трепетное отношение к дочери было в диковинку: ни песочницы, ни качели обычно для детей не возводили, было не до этого.
И чем вам по дому в детстве приходилось заниматься?
— Да всем. Зимой снег часто валил, мы его разгребали лопатами. Весной сажали картошку. Мне очень нравилось, например, пилить дрова и складывать их в поленницы. Это, кстати, не так просто — грамотно сложить поленницу, чтобы не намокла, не завалилась набок. Отец был с руками, и благодаря его науке я многое по дому умею делать сам — пилить, рубить, прибивать.
Я думаю, что вот такой уклад семейный — и есть залог счастья в семье. Мать отвечает за уют, отец — за то, чтобы в доме все было. Мой отец все делал своими руками. И не только он.
Отец моей подружки, например, как-то взял нас, двух маленьких детей, с собой на лодку рыбачить. Едва отплыли — началась страшная гроза. Папа моей подружки тут же причалил, в несколько минут построил шалаш, засунул нас в него, согрел. А едва дождь закончился, соорудил костер, просушил наши вещички. А мы, растертые, гонялись друг за другом по поляне. Вернулись мы домой сухие, накормленные, радостные. Вот что значит мужик, и вот это для меня нормально.
Я всегда вспоминаю этот случай, когда смотрю по телевидению многочисленные шоу, как папа с сыном, словно два дебила, пытаются приготовить маме пирог к празднику, размазывая муку по лицу.
Ну а что в вашем доме мама подавала на стол в праздник?
— В праздник выставлялось множество разносолов. Был холодец, приготовление которого я освоил еще в детстве. И сейчас тоже его частенько варю. Гости нахваливают, особенно когда приезжают к нам с женой в Тарусу, где у нас домик. Холодец лучше всего варится в чугуне, по всем правилам, в русской печи.
Еще я вспоминаю на праздничном родительском столе селедочку, которую прекрасно разделывал папа, и неизменные грибочки. Мы их летом заготавливали по нескольку кадушек. Самыми изысканными грибами считались грузди, их было меньше всего. Зато маслят или волнушек было всегда вдоволь. Кроме того, неизменно на столе присутствовала своя квашеная капуста.
Задумывались ли в то время, когда только мечтали стать артистом, о том, что когда-нибудь будете жить в столице, что вас будет окружать комфортная жизнь?
— Не поверите, пределом моих мечтаний было иметь отдельную комнату с собственным столом и полкой для книг, что произошло уже в институте, когда я стал студентом. А еще почему-то мое воображение всегда эту комнату наделяло — нет, даже и не окном, а форточкой. Она была символом персональной свободы — с ее помощью я мог закрыться от окружающего мира.
Но если мы говорим о комфорте, то бытовая устроенность никогда не была его главной составляющей, хотя, как потом оказалось, я по натуре домосед. Гораздо более важным для меня было присутствие интересных людей рядом. Тут мне действительно повезло со студенческой скамьи. Сначала я поступил на курс Михаила Михайловича Буткевича, великого педагога.
А через два года он нас передал Анатолию Александровичу Васильеву. Такие уникальные встречи бывают разве что в сказках! Благодаря Васильеву я окунулся в элитарный, закрытый и вместе с тем законченный художественный мир. Мир абсолютно самодостаточный, очень быстро расположившийся в истории русского театра. Вообще о каждом из театров, в которых я работал, могу рассказывать долго и с любовью, но это будет уже совсем другая история.
