Полковник Захаров не покидал Чернобыль 11 месяцев

26 апреля 1986 года во втором часу ночи на энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции прогремел страшный взрыв. Возникший пожар удалось потушить в шестом часу утра, но ликвидировать радиацию не могли еще очень долго.

Юрий Николаевич Захаров, специалист Научно-производственного центра пожарной охраны, полковник в отставке, в то время служил командиром батальона химзащиты в Среднеазиатском округе. Ветеран вспоминает, что вечером 8 мая 1986-го в его квартиру постучал посыльный и вручил распоряжение — вызывали к руководству в Алма-Ату.

Но встретивший его на перроне представитель штаба округа попросил дождаться прибытия следующего поезда. Оказалось, как только Захаров покинул дом, следом пришло другое распоряжение — откомандировать его, что называется, с «вещами». Жена успела отправить вдогонку шинель, шапку и сапоги.

— Куда нас посылают, мы тогда не знали, — рассказывает полковник в отставке. — Думали, что могут и в Афганистан... За сутки было сформировано три эшелона с военнослужащими. Когда мы добрались до Волгограда и эшелон направили на запад, поняли: едем в Чернобыль. Вечером 14 мая эшелоны остановились в белорусском городке Хойники, на границе с Украиной. Здесь люди еще наслаждались весной, трудились, растили детей...

Место, куда прибыл полк Захарова, находилось в двух километрах от жерла радиоактивного ада. Вскоре им уточнили задачу: «Провести дезактивацию населенных пунктов, которые попали под радиоактивное облако, образовавшееся во время взрыва реактора».

— Зловещая картина открылась нашим глазам, — рассказывает Захаров. — Обычные деревни. В домах накрыты столы — ведь люди отмечали майские праздники. Работают телевизоры, скотина во дворах, и — ни души. Прежде чем приступать к дезактивационным работам, воинам-химикам пришлось обесточивать строения, обрезать провода. Радиация — она ведь везде. И в домах, и во дворах. Светилось и фонило все в округе. В одном из селений, неподалеку от Припяти, встретили двух стариков: 80-летнюю старушку и дедушку. Но на предложение срочно покинуть опасное место те категорически ответили отказом.

Вскоре Захаров почувствовал, что не может громко и четко отдавать команды. Да и ночью, обходя расположение полка, обратил внимание на то, что практически из всех палаток доносился хриплый кашель. Но не простуда поразила половину личного состава, причина этого кашля могла быть только одна — все та же радиация, повредившая щитовидную железу бойцов. Своими выводами подполковник Захаров поделился с командиром полка. Тот, выслушав заместителя, поручил ему подыскать новое место для лагеря. С дозиметрами Юрий Николаевич произвел замеры радиации — приборы показывали, что находиться в этом месте крайне опасно. За двое суток он отыскал наконец пункт, куда может перебазироваться полк.

Сейчас трудно сказать, сколько человек обязаны Захарову жизнью. Ясно одно: останься они на радио активной территории, то получили бы смертельную дозу облучения. В середине июня личному составу объявили, что в ближайшие три месяца замены не будет.

— Лето в тот год выдалось жарким, — вспоминает Юрий Николаевич, — то и дело возникали пожары. Редкие сутки обходились без того, чтобы после рабочего дня нам не приходилось выезжать на тушение пожаров. В лучшем случае справляться с ними удавалось к утру. А потом снова — на дезактивацию. Люди, конечно, уставали. У всех было одно желание — выспаться. К августу стало ясно, что Чернобыль — это надолго и нужно готовиться к зиме. Пришла телеграмма, что замены личного состава до октября снова не будет. В октябре подполковника Захарова вызвали в штаб группировки. Генерал был краток: «Принимай полк и готовь людей к работе по очистке крыши машинного зала и третьего энергоблока». И предупредил: «Учти, командир, если допустишь переоблучение личного состава — пойдешь под трибунал».

Кстати, к тому времени индивидуальный дозиметр Захарова показывал 24 рентгена — при допустимой норме 20. Началась подготовка к ответственным и опасным работам. Полковыми умельцами были сделаны свинцовые нагрудники, разные приспособления, позволяющие человеку не касаться смертоносных предметов. Кроме того, предстояло понять, кто из личного состава сможет выйти на крышу третьего энергоблока. Этот шаг для человека мог стать последним. Первым на опасную крышу поднялся сам Захаров. Чудовищная картина открылась его взору: зияющие дыры, разбросанные балки, раскуроченные кирпичи. Жуткий пейзаж дополняли сломанные роботы, с помощью которых пытались сначала расчищать завалы. Но техника не справлялась.

— Построил тогда я своих «орлов», — вспоминает Захаров, — и говорю: «Мне нужны тридцать добровольцев, которые не побояться выйти на крышу. Шаг вперед сделали все 450 бойцов. У меня — ком к горлу. Ведь теперь мне предстояло сделать выбор — кто из них отправится на крышу. Совладав с волнением, я объявил: начнем с первого взвода, затем по порядку. На все про все отводилось тридцать секунд! За это время надо было успеть выскочить на крышу и выполнить поручение командира: перебросить мусор в бак или прикрепить трос от мусорного бака к крану. Действовать нужно было молниеносно. Тогда оставались хоть какие-то шансы не пострадать от радиации.

...Всего Юрий Николаевич Захаров пробыл в командировке 11 месяцев. За эту работу он был награжден орденом «За службу Родине» 3-й степени.