Конвейер реанимации
Пациентов с коронавирусной инфекцией все больше. Десятки тысяч по России, и больше половины — в Москве. Не все готовы рассказать, но истории тяжелобольных приводят в ужас. Ведь болезнь не щадит ни пожилых, ни молодых, ни людей с высоким социальным статусом — никого.
Сегодня мы делимся историей Максима Орлова — руководителя пресс-службы Комплекса градостроительной политики и строительства города Москвы. Его пост с рассказом о лечении в больнице в Коммунарке набрал почти 10 тысяч прочтений.
— Друзья, спешу сообщить, что меня выписали из больницы в Коммунарке, где я лежал 22 дня с двусторонней пневмонией, вызванной COVID-19, — так начинается история Максима. — Там прошел все круги ада, включая кому, ИВЛ… Но я не умер и теперь являюсь почетным третьим пациентом Коммунарки, которого в этой больнице спасли после искусственной вентиляции легких.
Начиналось все в конце марта, когда Максим Орлов ездил на строительство инфекционки в поселение Вороновское Новой Москвы.
— Там было несколько тысяч рабочих и около сотни начальников на совещаниях плюс журналисты, иногда иностранные… Немудрено, несмотря на маску и очки, что-либо подхватить. Сначала, как и все, неделю я лечился дома, вызвал врача из своей поликлиники, который сказал, что легкие чистые, но мазок на COVID-19 я, как и моя семья, сдал, —рассказал он.
— Результаты семьи были отрицательные, а мой — «неопределенный», — продолжает Орлов. — Врач из поликлиники посоветовал ложиться, «пока есть места». Это было 5 апреля.
В приемном отделении больницы быстро сделали анализы — кровь, мазок на COVID-19, который подтвердился, сняв «неопределенность». Диагноз — двусторонняя полисегментарная пневмония.
По словам Орлова, первые двое суток хотелось вылечиться за неделю. Однако сатурация стала падать с 94 до 88, температура держалась 38, а кашель усилился. А потом была реанимация… Двенадцать человек в палате, девять из них — на ИВЛ.
— Когда я впервые этот аппарат увидел и десяток голых, обездвиженных, в основном пожилых, людей в трубках, проводах, то испугался, — признается Максим Орлов. — Мне дали кислородную маску на резинке, поставили катетеры, капельницы, увеличилось количество препаратов.
Работа в реанимации выглядела как конвейер, «завод по выздоравливанию» людей. В промежутках между приемами лекарств и капельницами работали массажные машины, которые кладут под пациентов.
— Меня стали перекладывать на живот — так меняется дыхание и работа легких, теоретически нужно на животе лежать 16 часов в сутки, но я больше 8 не вылеживал, — говорит он. — Тем временем моя корона «росла». Сатурация колебалась даже с кислородом, меня решили перевести на полную маску кислорода — такую как акваланг. Я попытался начать в ней дышать и потерял сознание.
Последние слова, которые слышал пациент, были: «Интубируем».
Очнулся Орлов через несколько дней в реанимации, в другой палате, из горла торчала трубка ИВЛ, дышал за него аппарат. 22 дня кажутся чудом выжившему пациенту вечностью. Орлов обращается к тем, кто скучает дома:
«Друзья, те, кто отрицает COVID-19! Бойтесь его, ибо он убивает, а гарантированного лечения от него нет. Сидите дома и радуйтесь тому, что вы здоровы!».
