Эх, поиграть бы в куклы, но сейчас!

14 февраля 1984 года, Москва. Ученица нулевого класса Света Гублина после уроков сама проводит занятия с куклами. Фото: Геннадий Хамельянин/ТАСС

Эх, поиграть бы в куклы, но сейчас!  Конечно, никто из нас, тогда детей, не смотрел, где именно сделана игрушка. Конечно, мало кто задумывался о ее цене или, тем более, глубинных, философских смыслах игры в то или иное кукольное создание. Игрушки просто были — не в изобилии, нет. Просто были, и все. И их любили — иногда всю жизнь.

...«Московская игрушка», «Кукольный мир», фабрика игрушек в Нахабине, «Огонек»... Можно припомнить и другие названия предприятий, производивших игрушки еще в советские времена, но для Южного округа самым родным все равно будет «Огонек» — тот, что в свое время обеспечивал московскую, да и не только московскую ребятню игрушками из пластмассы, в том числе различными пупсами. Хотя история «Огонька» начала «коваться» в 1949 году, когда страна еще лежала в руинах. Тогда Совнархоз принял решение о создании специальной артели, которая должна была и конструировать, и, собственно, изготавливать игрушки. Поразительно, о детях не забыли в такое тяжелое время!

За девять лет работы артель разогналась просто невероятно: перечень производимых игрушек (в первую очередь, кстати, электрифицированных) стал длиннющим, так что артель решили «повысить» до «Фабрики пластмассовых игрушек». Про повышение — это шутка, конечно, но лишь отчасти. Будем объективны: далеко не все из открытых в то время артелей не просто выжили, но и обрели столь солидную биографию. Ну а к 1963 году фабрика получила ласковое имя и стала называться заводом «Огонек». Название получилось тонким, со многими смыслами: и работали на заводе с огоньком, вечно что-то придумывая, а главное — стремились разжечь своими игрушками особый огонек в ребенке: сподвигнуть его на игру, какие-то выдумки, ныне названные бы креативом. Игрушки «Огонька», придуманные настоящими фанатами игрушечного производства, становились не просто элементами игры, а ее непосредственными участниками.

В далекие советские времена продукция скромного, но мощного московского завода подкупала не только и не столько адекватной стоимостью, сколько обаянием своих «пупсов». В них всегда, неизменно, присутствовала схематичность: они никогда не пытались походить на взрослых, эти щекастенькие, с широко распахнутыми глазами куколки и пупсята ростом поменьше. Мальчишки, конечно, увлекались другими игрушками, пупсы были отрадой юных барышень.

И самое главное: они вызывали в девочках нормальные, адекватные чувства, становящиеся некой прелюдией к материнскому инстинкту. Их хотелось кутать в пеленочки и укладывать спать, кормить, учить, возить в колясочках (вот счастливы же были обладательницы этого чуда — коляски для кукол!) Ну а главные баловницы судьбы и родителей становились счастливыми обладателями кукольной посуды, пластмассовых ванночек, чашек с блюдцами и чайничком, иногда — кроватей и шкафчиков для своих любимиц, не говоря уже о том, что у самых-пресамых счастливиц были даже кукольные кухонные плиты. Горелки на них поворачивались вместе с вентилями на передней панели коробки и, перевернувшись, становились красными — это имитировало огонь. Ах, до сих пор тоскую по той плите!

1 февраля 1985 года, завод «Огонек». Новые игрушки демонстрируют упаковщики готовой продукции Римма Косталиндина и Ольга Савина. Фото: Игорь Уткин, Александр Шогин/ТАСС

У огоньковских игрушек ручки и ножки делались не просто прямыми, а с намеком на бицепсы-трицепсы, их лица не были «фотографическими копиями» людей и, что важно, не имитировали взрослость. Мальчиков было меньше, чем девочек, и иногда это создавало проблемы: в бурной игре не всем «принцессам» хватало «принцев». Скрепя сердце, можно было в самом крайнем случае переодеть в куклу-мальчика невсамделишную принцессу, но это было как-то не комильфо. Наверное, мы были чудовищно нетолерантны в своем советском детстве...

...Мой пупс Шурик за долгую жизнь внешне переменился мало. Его супругу звали Тоней — в честь моей прабабушки. Когда по случаю мне подарили пупсят, Шурик с Тоней тут же стали их родителями, однако все было как-то очень целомудренно.

Сигналом к тому, что мы начали жить в другом времени, стали кукла Кристина с ее мужем Биллом. Кристина была «русской Барби»: ее формы тоже были впечатляющи, но почему-то не так вульгарны, как у ее заокеанской прототипицы. Да и внешне, мне кажется, она могла дать фору американской диве: у Кристи все было «свое», а кроме того, она пребывала в узаконенных отношениях с упомянутым Биллом, которого, впрочем, почему-то так никто не называл. И пока тамошняя Барби меняла наряды, пытаясь перевести Кена из разряда приятелей в разряд супругов, наша Кристи успела все. Билл, правда, не отличался иконописной красотой и был, кажется, чуть туповат, но это компенсировалось его исключительной добротой, которой лучились его огромные, чаще всего голубые глаза.

Пожалуй, именно с момента обретения семейного счастья Кристиной и Биллом мир детской игрушки начал испытывать самое жесткое давление извне. Он подчинился миру моды, сдался идолам и идеалам, начал насаждать ценности особого свойства: Барбитеннисистку или Барбитанцовщицу помню, а вот Барби, которая хотела бы учиться чему бы то ни было, нет...

В любом случае, время «колдовало» по-своему и о своем, но на многие новации наши кукольники не повелись — не стали делать кукол с гениталиями, кукол с видом эскортниц и намеком на идеально сделанную «пластику». Их изделия никогда не пахли фенолом, как китайский ширпотреб, а глаза у современных Ань и иже с ними все так же распахнуты миру — доверчиво и с любовью. И они по-прежнему похожи на детей. И как же хорошо от этого. Как в детстве побывать.

Новости партнеров