Иван Агапов: Представляете, сегодня студенты могут опоздать на репетицию!

В столице прошла премьера спектакля «Святое семейство» в постановке Романа Самгина, одну из ролей в которой сыграл актер театра «Ленком», народный артист России, режиссер популярных сериалов «Папины дочки» и «Кровинушка» Иван Агапов.

Многие выдающиеся артисты при поступлении в театральные вузы проваливались на экзаменах, получая ярлык «профнепригодность». Иван Агапов тоже не избежал этой участи. Он не поступил ни во ВГИК к Бондарчуку, ни в Школу-студию МХАТ к Табакову, ни в Щукинское и Щепкинское театральные училища. Но зато изящно прошел в ГИТИС на курс Андрея Гончарова и Марка Захарова, которые первыми раз-глядели в нем яркое комедийное дарование.

Иван, вам удалось сыграть в «Ленкоме» в самый пик его расцвета, когда там работали Леонов, Абдулов, Караченцов. Что чувствовали вы, тогда еще студент ГИТИСа?

— Достать входные билеты в «Ленком» даже для нас, студентов Захарова, в то время было немыслимо. Мы азартно и порой тщетно толпились у входа. Я даже, помнится, как-то вместе с приятелем пытался проникнуть в здание через окно. И был с позором выдворен наружу. А легендарную «Юнону и Авось» увидел лишь после того, как стал артистом этой труппы. Что касается моего собственного показа в «Ленкоме», то его, по сути, не было. Я учился на третьем курсе у Марка Анатольевича, мне позвонили и сказали: «Приходите утром на служебный вход». А зачем — не объяснили. Пришел, сел на лавочку, в дверях появился Захаров и повел меня в зрительный зал, а там — полтруппы. «Вот этот студент будет нам помогать в выпуске спектакля «Поминальная молитва», — сказал Захаров, «забывший» меня предупредить. Вот так я оказался на сцене рядом с Евгением Павловичем Леоновым, который играл Тевье-молочника. От страха я сумел произнести текст с листа и получил роль Перчика.

Как вы вообще попали в эту профессию? Нравилось в детстве «стоять на стульчике»? Очень. Но при условии, что я сам этот стульчик ставлю.

Сколько себя помню, всегда в школе организовывал вечера самодеятельности. И даже поступил в Театр на Красной Пресне под руководством Вячеслава Спесивцева, показав этюд, в котором долго бродил по невидимому лесу, а потом с криком: «Люди!» — бросился на приемную комиссию. Комиссия оторопела, оценила, и меня взяли.

За тридцать лет вы сыграли в «Тиле», «Мудреце», «Бременских музыкантах», «Пролетая над гнездом кукушки», где всегда использовалось ваше комедийное дарование. Амплуа не жало?

— По молодости очень хочется выпрыгнуть за рамки амплуа. Но с возрастом понимаешь, что глупо претендовать на роль графа Резанова в «Юноне». Хотя однажды некий кинорежиссер сделал мне большой комплимент. Я играл у него в фильме негодяя, и в конце съемок он спросил: «А что-нибудь характерное, комедийное, ты можешь сыграть?» Я от неожиданности даже расхохотался.

Почему вы выбрали «Ленком», а не «Маяковку»? Вас же звали оба мастера — и Захаров, и Гончаров.

— Захаров и Гончаров — режиссеры очень разные. Андрей Александрович Гончаров часто витийствовал: «А какая у вас телеграмма в зал?!» У него был эмоциональный, пестрый, кричащий театр. У Марка Анатольевича Захарова был театр стильный, ироничный. Я принадлежу к тем артистам, которые закрываются, когда режиссер повышает на них голос. Сейчас-то я сам, будучи режиссером, понимаю, что есть актеры, на которых полезно кричать — их нужно выбивать из зоны комфорта, тогда у них загорается глаз.

Вы преподаете в Институте современного искусства. Что ставите со студентами?

— Последний раз замахнулся «на Вильяма нашего, на Шекспира», на «Ромео и Джульетту». Хотелось доказать, что Шекспир — вовсе не архаичный автор и его необязательно играть в лифте или на мотоциклах. Он и без этого современен и интеллектуально изыскан. Я вообще не люблю так называемые новые формы, когда меня в театре начинают трогать руками, куда-то вовлекать. Можно, конечно, повесить тряпку, чтобы с нее весь спектакль монотонно стекала вода. Такая странность какое-то непродолжительное время работает. Но потом важно, чтобы к этому подключилась еще и режиссерская мысль. Чтобы зритель смотрел «Чайку» или «Вишневый сад» так, как будто видит их в первый раз, замечая в действе нелепости нашей сегодняшней жизни. Вот тогда это — настоящий театр. Современные студенты сильно отличаются от нашего поколения. Они могут позволить себе позвонить и предупредить, что опаздывают на репетицию. Для нас это было нонсенсом. Мне и сегодня снится: вот сейчас должен начаться спектакль, а я физически на него не успеваю. О ужас! А для них не ужас. Я пытаюсь своих студентов учить тому, чему учили меня, чтобы сохранялась преемственность поколений.

Иван, а как вы отдыхаете?

— В традиционном понимании — никак. У меня не бывает лета, чтобы я не съездил бы на море — на съемки или гастроли. Но я много читаю. Особенно в такси. Некоторое время назад пересел с водительского кресла в пассажирское, чтобы не думать о том, где запарковаться в городе. Сейчас с этим стало гораздо легче. А двадцать лет назад, помню, я при ехал на спектакль «Королевские игры», а мне гаишники запрещают парковаться возле театра. К счастью, пробегавший мимо Григорий Горин бросил им на ходу: «Если этот парень сейчас не запаркуется, то никто из зрителей вообще ничего не увидит». Спасибо, выручил!