Нина Бортник: Весь фронт для меня помещался в коробку радиостанции

Нина Бортник, живущая в Даниловском районе, провела на фронте восемь лет: покинув дом в 1942 году, она приняла участие в освобождении Украины и Молдавии, прошла Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию, после чего была переброшена вместе со своим полком в Маньчжурию. О самых сложных в ее жизни годах она рассказала корреспонденту «ЮГ».

Энергичная женщина с молодыми, полными жизни глазами ничем не выдает своего возраста: Нине Дмитриевне не дать больше 60. Сама ветеран в ответ на это лишь смеется — всю молодость ей говорили, что она выглядит старше своих лет.

— Я родилась в 1925 году в Сталинградском крае в семье донских казаков, — вспоминает она. — Время было тяжелое, мама работала на пашнях. Так что с раннего возраста я трудилась.

Девчонок в нашей станице было мало, так что компания у меня была из одних мальчишек.

Сказать, что ребята не давали маленькую Нину в обиду, нельзя: как говорит сама женщина, главной хулиганкой на улице была она сама. После того как тоненькая девчонка разбила нос главному забияке на селе, связываться с Ниной и ее компанией побаивались даже некоторые взрослые.

— Мы с мамой жили душа в душу, но в 1935 году на нее написали донос, — рассказывает Нина Дмитриевна. — Ее отправили в лагерь в Астрахани, а меня — в детский дом. После того как мне иногда приходилось неделями жить впроголодь, а вместо зарядки был забег к соседской яблоне, условия меня шокировали. Горячая еда каждый день, спортивные кружки, библиотека... Но как бы там ни было хорошо, я безумно скучала по маме. Поэтому в четвертом классе я написала письмо Надежде Крупской. Просто верила, что если кто и сможет помочь, так это она.

И в скором времени в жизни Нины произошло чудо — вместо занятий ее привели к маме, которую выпустили из лагеря благодаря письму дочери. Возвращаться в родную станицу не стали: жить и гадать, кто же был автором анонимки, не хотелось. Поэтому Нина Дмитриевна вместе с мамой переехали в Симферополь.

— Там я стала по-настоящему работать, — говорит она. — Мы устроились на кожевенно-обувной комбинат, снова выстроили свою жизнь, встали на ноги. Нам регулярно давали путевки в Евпаторию и Алушту, и тогда казалось, что все наконец-то будет хорошо.

Но за пять дней до шестнадцатого дня рождения Нины Дмитриевны, 22 июня, всех работников собрали на комбинате.

— В 12 часов дня прозвучало сообщение Молотова, — рассказывает она. — Началась война, а значит, наша тихая жизнь опять перевернулась. Нас эвакуировали в Казахстан, где я сразу поступила на курсы медицинских сестер: не могла сидеть без дела, все время рвалась помогать, что-то делать. Не могла чувствовать себя бессильной, понимаете? Работала в больницах и госпиталях, часто уходила со смены и шла на другую. Врачи меня хвалили — я не была впечатлительной, быстро включалась в работу, да и крепкая была, хоть и худенькая.

А в 1942 году, получив после официального завершения медицинской подготовки военный билет, Нина Дмитриевна сразу отправилась в военкомат.

— Честно думала, что меня определят в помощницы к какому-нибудь врачу, но судьба распорядилась иначе, — вспоминает она. — На комиссии выяснилось, что у меня идеальный слух, а значит, я потенциальный кандидат в связисты. Удивлению моему не была предела — 18 лет я жила и даже не задумывалась о том, что у меня есть врожденный талант... Тем более — к музыке!

Короткие курсы в учебном центре, и после них — распределение на Второй Украинский фронт. Свое первое назначение Нина Дмитриевна помнит по сей день: расшифровщик радиосообщений 12-го отдельного полка связи.

— Было тяжело, — не кривя душой, говорит она. — Постоянно согнувшись в три погибели, вслушивалась в писк приемника, стараясь игнорировать окружающий гвалт и разрывы снарядов. Больше всего мешали, к слову, шифровальщики! Они ленту с сообщением начинали читать еще до того, как я закончу его фиксировать, постоянно дергали меня. Не раз приходилось даже прикрикнуть, чтобы не мешали.

Дело для нее находилось не только в штабе: связисты регулярно совершали выезды «в поле», а во время наступления и вовсе шли одними из первых. Особенно хорошо запомнилось Нине Дмитриевне освобождение Будапешта.

— Инженеры только-только наладили переправу через реку, разделяющую город на две части, — говорит она. — И в штабе сразу начался гвалт. Танкисты, пехота, инженерные взводы — все как один рвались скорее в бой. А им в ответ: «Вы что там делать собрались? После связистов пойдете». Так я и оказалась в числе первых советских солдат, преодолевших Дунай!

Как говорит сама Нина Дмитриевна, пройти через войну ей помогла закалка: тяжелое детство, разлука с матерью, работа не по возрасту... Все это закалило характер девушки и позволило ей сутками напролет работать у приемника, не обращая никакого внимания на усталость.

— Всегда удивляет, когда у меня спрашивают, стреляла ли я когда-нибудь, — говорит она. — Нет, не стреляла. Весь фронт для меня помещался в коробку радиостанции, но это не значит, что я была не важна. Приказы, данные разведки, сигналы о помощи... Защищать страну и быть патриотом можно и без автомата в руках. Не нужно быть самым храбрым и сильным, чтобы приносить пользу. Главное — выкладываться на полную и трудиться не покладая рук. Фельдшеры, врачи, связисты, кашевары — каждый из них вложил себя в эту Победу. А значит, и сегодня каждый из нас может вложить себя в будущее нашей Родины.

ДОСЬЕ

Нина Дмитриевна Бортник (Кузнецова) родилась 27 июня 1925 года в селе Михайловка Сталинградской области. В 1942-мдобровольно подала заявление в военкомат, отправилась на фронт связисткой. 9 мая 1945 года встретила под Веной, была переведена в Монголию, затем в Маньчжурию.

КСТАТИ

Нина Дмитриевна — почетный член Совета ветеранов Южного округа. Она принимает активное участие в встречах с молодежью и прессой, помогает налаживать контакты с другими ветеранами. О своей деятельности отзывается просто: «Сколько бы лет мне ни было, не могу сидеть на месте без дела».