Максим Козлов: Авторский голос не должен быть сильно слышен

Станция «Нагатинский Затон» — одна из самых необычных на новом подземном кольце. Мозаика, изображающая рыб, которых можно поймать в районных водоемах, привлекает внимание огромного количества пассажиров. Многие из них приезжают на станцию просто для того, чтобы сфотографироваться на фоне карасей и окуней. Мы поговорили с автором панно, молодым художником Максимом Козловым (на фото) о популярности мозаики, а также о том, какие смыслы зашифрованы в «метрорыбах».

— Максим, советские мастера могли работать над мозаикой по пять лет. Вы же сделали рыб на станции метро «Нагатинский Затон» всего за несколько месяцев! Как это удалось так быстро?

— Никаких новых технологий не появилось, и, может быть, к счастью, потому что каждый художник, укладывая свою область общего полотна, может привнести туда что-то индивидуальное и неповторимое. Нам то и дело говорят: «Вы на компьютере сейчас все делаете, рассчитываете, где какой элемент положить...» Ну нет сейчас таких программ! Все, как и 100–200 лет назад, делается вручную. Да, появились новые материалы, незначительно упрощающие работу, вроде клея, который попроще разводить, и какие-то инструменты получше, но мозаика осталась ручным трудом большого количества людей. Что касается скорости, то сегодня и метро строится быстрее. Темп жизни увеличился, поэтому и работать приходится оперативно.

— Почему в советское время мозаики было больше, чем сегодня?

— Этому есть несколько объяснений. Советское общество строило новую жизнь, нового человека и, соответственно, новую культуру. И эту культуру нужно было создать. А времени придумать что-то принципиально новое не было, поэтому переосмысливали то, что имелось. И мозаика, использовавшаяся в храмовом зодчестве для украшения интерьера и выполнявшая идеологические функции, хорошо подошла для целей новой власти.

Декоративно-прикладное искусство вышло из храмов и стало использоваться в общественных интерьерах. Идеология советского общества предполагала, что социум и все те архитектурные строения, где бывает рабочий человек, являются его храмом. Поэтому именно эти места нужно приводить в порядок, делать их художественно выразительными. До революции храмы были центрами культуры, а после революции центр переместился в общественные места: метро, дома культуры, театры. Там появились те же мозаики, но под другим углом: места святых заняли рабочие и колхозницы. Произошла духовная девальвация.

Кроме того, в СССР монументальное искусство было частью пропаганды, поэтому на него выделялись средства. И если определенный процент бюджета закладывался на мозаику, то он на нее и тратился.

Сегодня у нас капитализм и относительно свободный рынок. В городском конкурсе на оформление станции «Нагатинский Затон» победил проект с мозаикой. Если бы победил другой проект, то ее не было бы.

— Мозаика включает в себя много разных техник. Расскажите, какая из них использовалась во время работы на станции «Нагатинский Затон»?

— Для этой работы мы осовременили римскую технику мозаики. Насколько мне известно, в такой технике мозаику в метро еще не выкладывали. Она представляет собой свободную выкладку, что-то среднее между флорентийской и римской техниками исполнения, когда берутся большие куски материала и обрабатываются, но не кладутся стык в стык, как в классической флорентийской мозаике, а размещаются под разными углами. Свободная кладка позволяет выявить именно художественную и изобразительно-выразительную составляющую образа, а не просто показать навыки аккуратного ремесленного расположения одинаковых камней в линию, как в римской мозаике. Именно в этом и заключалась основная сложность для нас: нужно было не просто ровно кубики нарезать, а сделать фигурные части, которые затем надо красиво уложить. В итоге мы получили выразительное изображение, которое считывается как издалека, так и вблизи как интересный микс текстур, камней, смальты, оттенков, цветового и композиционного разнообразия.

— Ваши сюжеты на станции «Беломорская» посвящены северным городам. Вы были на Русском Севере?

— Я был в Кижах и на Соловках. На Валаам, к сожалению, не удалось доехать. Но задача художника — не просто создать иллюстрацию, а сделать некое концептуальное осмысление. Так, на «Беломорской» изображения мест и духовных центров Севера России несут и символическое значение. К примеру, северное сияние на основном панно символизирует ночь.

Валаам — это утро, поэтому композиция — восходящая и светлая. Кижи — это сумерки. А день — это Соловки. Все изображения подчинены идее осмысления духовности и места Церкви в России, различных отражений этой духовности... Есть духовность интимная, вечерняя, есть яркая дневная… Вот об этом речь. А если бы нужна была просто иллюстрация, то можно было баннеры распечатать и повесить. За простым изображением всегда стоят какие-то ощущения и идеи…

— Примерно как в панно с рыбами, где вы сделали отсыл к христианским идеям, создав 12 рыб?

— Да! Дело в том, что я одно время серьезно погрузился в изучение духовной истории нашей страны, этапов развития России и Церкви. Это отдельная гуманитарная деятельность в моей жизни… Поэтому мои работы стали логичным продолжением внутренних духовных поисков. Сегодня моя работа для кого-то просто изображения рыб. Для рыбака это повод поискать анатомические нюансы: может, мы где-то что-то упустили? А духовный человек видит панно по-другому…

— А почему у четырех рыб открыты рты?

— Имеющий глаза да увидит. Смысл художественного произведения — своего рода ребус, для разгадки которого нужно приложить усилия. Это не агитка, не плакат, где подробно все описано и объяснено. Художник спускается под землю для того, чтобы в царстве мертвых увидеть смерть. В этом метафора. Он вписывает себя в вечность, в историю искусств. Это отнюдь не про меня, а про более замечательных художников, которые творили в метро. И спуск в подземелье, в мир мертвых — туда, где все молчат и ничего не происходит, — это важный художественный акт творения. Кроме того, рыба — это символ жизни, символ Христа и то живое, что Господь принес под землю. Четыре рыбы с открытыми ртами символизируют четырех евангелистов — Матфея, Марка, Луку и Иоанна, создавших четыре канонических Евангелия.

— Вы художник-монументалист. Это определенная ответственность, потому что ваши работы пройдут через время. Верно ли, что в будущее вы стремитесь донести именно христианские смыслы?

— Да, христианский смысл для меня первичен. Но кроме него в работах есть масса других, причем некоторые из них скрыты даже от меня. Ведь произведение искусства всегда многогранно. Я понимаю, что зрителем может быть и мусульманин, и атеист, а также человек, далекий от какого-либо духовного осмысления. Поэтому художественное произведение не должно исчерпываться только моими внутренними переживаниями. Вообще, авторский голос не должен быть сильно слышен. В моих работах он, может, слышен чуть больше, но это потому, что я сам рассказываю об этом.

— Кстати, а вы сами любите рыбачить?

—  Нет, вообще исключительно далек от рыбной ловли. Последний свой спиннинг сломал еще в раннем детстве и с тех пор оставил все попытки разобраться в этом деле.

СПРАВКА

Максим Сергеевич Козлов родился 11 января 1986 года в Москве. Российский художник-монументалист, дизайнер, руководитель художественной мастерской. Член Союза художников России. Работает в техниках мозаики, художественной росписи, а также с керамикой и металлом.